Когда писался портрет пастуха Сергея Кузина, мне было 13 лет. Ради этой работы Иван Васильевич Лежнин приехал в Павловку и жил в нашей семье. Мне хорошо запомнился первый выход в лес - нас было трое: Иван Васильевич, отец - павловский художник Владимир Николаевич Зинин и я, подросток. Был жаркий летний день. Мы поднялись на гору Шихан, пересекли Маленький лес и вышли на лесное стойло, где стояло стадо. Помню, женщины приходили доить коров, мальчишка-подпасок собрал целую шапку клубники. При стаде находился пастух Сергей Кузин, которого Иван Васильевич начал писать на заранее приготовленном холсте. Отец тоже делал наброски с пастухов, в том числе и с Кузина.

Иван Васильевич Лежнин работал несколько дней. Он уже один ходил на стойло и совсем не плутал в незнакомом для него лесу. Вечерами в альбомчике делал живые наброски голландским фетровым карандашом. На них изображены в основном дети: моя сестренка Валя, двоюродная сестричка Света, многократно рисовалась и моя голова. Еще были очаровательнейшие наброски девочки Тани Данилиной, что была старше нас и жила неподалеку. Незадолго до смерти Иван Васильевич обмолвился о "павловском" альбомчике и лаже приглашал его посмотреть, но не удалось.

В пору написания портрета Лежнин был физической форме, много ходил пешком, любовался природой. Человек удивительной мягкости, он быстро снискал симпатии павловчан. Особенно его полюбила наша бабаня, которая подкармливала художника вкуснейшей пшенной кашей с маслом, после которой - смеялся Лежнин - очень сладко спалось. В дальнейшем Иван Васильевич, встречая меня в городе, всегда интересовался бабаниным здоровьем, а также здоровьем родителей и близких. Между Лежниным и моим отцом было длительное и какое-то особенное приятие. Иван Васильевич никогда не навязывал себя собеседнику, в разговоре больше слушал или спрашивал, искренне всем интересуясь. Но иногда он казался отстраненным, и было трудно понять, какие картины живописует его воображение. Наверное, именно в такие минуты и рождались новые полотна художника.