Мы едем в забытый Богом край, где, кажется, кончается Россия, и нет пути далее... Пурга заметает дорогу, горизонт перекрыт плотной стеной смурного тумана. Медленно движемся по берендееву лесу, меж старых сосен, опустивших игольчатые лапы под тяжестью густого, ватною инея... Уставшая вьюга вдруг затихает и снисходительно открывает взору новую картину: величавый простор спящей степи, заснеженные холмы и небольшие горы с дружно обнявшимися перелесками. Любимые охотничьи места Дениса Давыдова! Все материальное, созданное человеком, подвержено праху, а божественное творение остается неизменным. Мы созерцаем то, что некогда видел Денис Давыдов, что вдохновляло поэта почти 200 лет назад...

Через год после свадьбы, в июне 1820 года Денис Васильевич впервые приехал в имение своей жены Софьи Николаевны. Он и предположить тогда не мог, что Верхняя Маза станет ему второй малой родиной. Но весной 1829 года, после долгих колебаний и сборов, семья Давыдовых перебралась в Симбирскую губернию. Мечтая в тишине продолжить работу над военными записками, Денис Васильевич попытался вначале отстраниться от общения с соседями, от быта и забав. Но пылкий нрав не удержать в узде, и вот уже Давыдов ищет развлечений, покупает скаковых лошадей, борзых и гончих, устраивает охоты. С присущей горячностью хватается за устройство господского дома и имения, а долгие вечера посвящает сочинительству.

Любовь пришла неожиданно. Софья Николаевна сама толкнула мужа на поездку в Пензу, где жил близкий товарищ Дениса Васильевича по партизанским действиям - Дмитрий Алексеевич Бекетов с семьей своего брата. Здесь-то и произошла роковая встреча с Евгенией Золотаревой.

Евгения - кто она? Та, которая "смяла на главе" смелого вояки боевой венок, "изгнала жажду славы" из его души, охладевшей к войне, и родила в сердце Дениса мучительные мечты, "поэтические волнения" и "поэтические страсти"?

Роман Д. Давыдова с Е. Золотаревой не освещался в печати до середины XX века: сыновья поэта приняли все меры к тому, чтобы скрыть от широкой огласки последнее увлечение отца, которое, как они утверждали, носило романтический характер, потому что Евгении якобы было всего 18 лет. Печатая же стихи, посвященные ей, родственники попа нарочно ставили иной раз более ранние даты.

Автор романа "Денис Давыдов" обнаружил в архивах "Раздельную запись, учиненную семьей Золотаревых в Пензе 11 июля 1832 года". "Из этой записи, - пишет Н. Задонский, - видно не только семейное и имущественное положение Е. Золотаревой, приходившейся с материнской стороны

И ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!..
Мне легче горя своеволье.
Чем ложное холоднокровье,
Чем мои обманчивый покой.

Денис не способен был жить в "заманчивом покое". Его сердце - стихия! Стихия живой природы, необузданного скакуна, степного простора, охотничьей травли, искрящегося вина, наконец, - любовного исступления, без которого - смерть!

...В Пензенском Дворянском собрании звучит музыка, кружатся пары, "кипит" Давыдов, словно "поток в дубраве шумной": он держит за тонкую талию юную деву, и она, как "весенний розовый листок", "слетевший с берега на волны", тонет в бурном потоке. Евгения еще не знает, что с ней происходит, ничего подобного она раньше не испытывала.

Новое стихотворение - "Вальс" - Денис Давыдов пошлет Вяземскому с просьбой не печатать в журналах, но стихотворение все же появится в печати и вызовет кривотолки, но что влюбленному до злых языков! Он ничего не видит вокруг себя...

Когда я повстречал красавицу мою.
Которую любил, которую люблю.
Чьей власти избежать я льстил себя обманом, - Я обошел!..

Нет, не дано было избежать Денису той любви: она была послана Богом, и хлынул поток стихов.

Я вас люблю не оттого, что вы
Прекрасней всех,
что стаи каш негой дышит,
Уста роскошествуют, и взор
Востоком пышет,
Что вы - поэзия от ног до головы!
Я нас люблю без страха, опасенья
Ни неба, ни земли,
ни Пензы, ни Москвы, -
Я мог бы нас любить глухим,
лишенным зренья...

Давыдов дарит Евгении свои стихи, ищет встреч наедине, мечтая объясниться, и вот, наконец, впечатлительная девушка отвечает взаимностью. "Неужто я любим?" не верит поэт своему счастью. А счастье - мимолетное, горячее - в эти летние дни 1834 года поглотило душу...

И долгий взор ее
из-под ресниц стыдливых
Бежал струей любви
и мягко упада!
Мне на душу - и на устах пылал
Готовый поцелуй
для уст нетерпеливых...

Дружище Бекетов закрывал глаза на тайные свидания влюбленных в своем парке, Анна Дмитриевна пыталась как-то повлиять на воспитанницу, но авторитет Дениса Васильевича подавлял ее решительность.

Любовь вскоре обернулась душевными муками. Девушка все еще не могла разобраться, любит она или принимает восторг за влюбленность. А Денис страдал. Мучилась и Софья Николаевна, быстро сообразившая, что с мужем происходит что-то неладное. Она приняла все меры для его водворения в семейное гнездо. Поездки в Пензу были запрещены.

В ноябре 1835 года Давыдов уехал в Москву, Евгения оставалась в Пензе. Ее наперсницей была Мария Рославлева. Девиц объединяли два обстоятельства. Их избранниками стали известные, неординарные личности: у Евгении - поэт-гусар Денис Давыдов, у Марии - поэт-вольнодумец Николай Огарев. Кроме того, и Давыдов, и Огарев были женаты. Образ Марии Рославлевой, воссозданный Герценом, нам хорошо знаком, известны и трагические последствия второго брака Огарева. Нетрудно догадаться, что Рославлева, умеющая в своих страстях идти до конца, не могла понять поведения подруги, которая не собиралась разрушать чужую семью. Наблюдая горячую, не ведающую преград любовь Марии и Николая, Евгения, возможно, поняла окончательно, что ее отношения с Давыдовым бесперспективны: он слишком привязан к детям и зависим от жены.

Зимой Золотарева и Давыдов встретились в Москве: Денис Васильевич примчался из Петербурга, как только до него дошел слух о возможном браке Евгении с пензенским помещиком Мацневым. Но она слухов не подтвердила: что ей до этого смешного и неинтересного (в сравнении-то с Давыдовым) старика, который сватается к ней уже пятый раз!

Увы, судьбе было угодно, чтобы Евгения обрекла себя на жизнь с нелюбимым человеком. Опубликованная Сабуровым сатира на пензенцев задела честь многих дворян, в том числе и влюбленного в юную деву гусара Давыдова. Теперь Анне Дмитриевне удалось, наконец, повлиять на воспитанницу; Евгения дала согласие на брак с Мацневым. Каково было Давыдову пережить эту новость!

Уходишь ты - и за тобою вслед. Стремится мысль, душа несется, И стынет кровь, и жизни нет!.. Он еще надеялся на "звезду спасенья", когда в августе 1836 года поспешил в Пензу. На этот раз в доме Спицыных он не нашел радушия; прием был сухим и коротким. Объяснение с Евгенией только еще более обострило острую сердечную боль.

В Верхнюю Мазу Денис Васильевич возвращался совсем разбитый,.. Тот же август, то же степное раздолье, луговые цветы и травы... А где же та любовь, от которой всего лишь год назад пламенело сердце, и кипела кровь, и "брызгала поэзия"?

И оставляю нее мечты
Моей души развороженной...
И этот край очарованья.
Где столько был судьбой гоним,
Где я любил, не был любим,
Где я страдал без состраданья,
Где так жестоко испытал
Неверность клятв и обещаний,
И где никто не понимал
Моей души глухих рыданий!

И он разлюбил этот край, "где был любим". Тоска и одиночество томили сердце. Бежать, бежать в Москву!.. Но умереть Давыдову суждено было в Верхней Мазе. Вдова перевезла тело воина в Москву, к родовым могилам, а душа поэта осталась с его возлюбленной, в приволжских степях...

Ольга Шейпак