В одном из томов серии "Русская старина" в 1913 году были опубликованы выдержки из писем, отправленных из армии Наполеона, из России во Францию, и не дошедших по назначению. Письма эти содержали много важных сведений, сообщаемых офицерами своим женам и близким. Из опасения, что они произведут невыгодное впечатление во Франции, их задерживали. Фрагменты этих писем красноречиво свидетельствуют об общем настроении армии. А иллюстрациями к этим письмам выбраны образцы политической сатиры времен нашествия Наполеона. Авторами их были такие известные русские художники, как И.И. Теребенев, И.А. Иванов, А.Г. Венецианов. Эти карикатуры прославляли народный героизм, способствовали развитию любви к Отечеству.

Вот, что писал из Динабурга 19 сентября 1812 инженерный офицер Марион батальонному командиру Тибо в Испанию.

"Я имею честь состоять здесь, командовать инженерной частью в 10-м корпусе, но не имею у себя под командой ни одного француза, кроме капитана Биэнкура, Все прочие пруссаки или поляки. Наша большая, наша великая армия настоящее столпотворение Вавилонское, по смешению языков ".

Груши 7 октября 1812 года пишет своей жене о мире: "Дай нам Бог отбросить подальше русских, иметь где прокормить армию и заключить мир. который также всеми желаем, как и необходим ".

Барагэ д'Илье, призванный 8 июля 1812 года к командованию одной дивизией, точно предчувствует свою смерть в том же году в Берлине от болезни и от огорчения вследствие суда, которому его предали. Вот что он пишет 31 октября своей жене из Ельни:

"Все эти переходы, в погоню за главной русской армией без возможности догнать ее, только истощают поиска. Не сделавши еще ни одного выстрела, солдаты наши приходят легко в страх перед казаками, которые ведут войну на манер мамелюков: окружают войско, испуская дикие крики. Мало вероятии на близкий мир; вторая кампания неизбежна, т. к. русская армия, несмотря на свои потери, очень еще сильна ".

Пять дней спустя и четыре дня перед его несчастным пленением, есть еще его письмо, от 4 ноября 1812 года, из Ельни же. Письмо что очень интересно, полно прозорливости, а конец его производит тяжелое впечатление:

"Мне пришлось сражаться ежедневно; по счастью, я не потерпел урона... Ничто не указывает на скорый мир. Русские действовали отлично, и Император поспешает, чтоб спасти свой тыл и запасы, которые, как говорят, в большой опасности... Сами русские удивлены настоящей победой".

"Жизнь наша, как передового войска: спим на соломе, за два часа до рассвета, уже на ногах, частенько не слезаем с лошади по 16 часов к ряду, сапог никогда не снимаем, по ночам нас то и дело будят; питаемся скверно: без вина, все на черном ржаном хлебе, и пьем отвратительную воду. Много нужно сил, чтобы выносить все это. Меня и не удивляет, что в армии столько болезней. Наш образ жизни и здешний климат - враги посильнее русских".

"Если б Вы только знали, как часто я о Вас думаю, так тоскую по Вас, для Вас одной я принес в жертву мои склонности, мое спокойствие, мое счастье и здоровье: ведь если б не Вы, я давно бы оставил службу, довольный, совершенно довольный моими скромными средствами. Конечно, я не упрекаю Вас в этом, т. к. считаю своим долгом приносить Вам все жертвы; в минуты, когда я делаюсь ко всему равнодушным и мною одолевают тоска и недовольство, меня поддерживает сознание, что я могу жертвовать для Вас всем. Но всему бывает конец, и я думаю достигнуть его после настоящей кампании".

Этим письмом заканчивается связка писем, захваченных почтой в Гамбурге из России во Францию.