Ветхозаветная история знает блистательный ряд матерей, начинающийся с праматери человечества – Евы: Сара, Ревекка, Рахиль и Лия, Иохаведа, Анна, Соломония… Воистину это были живоносные женщины, жившие для Бога и в Боге. Но даже если сравнить их с камнями драгоценной мозаики, изображающей прекрасный и величественный образ материнства, он будет бледной фигурой рядом с излучающим неземное сияние образом Богоматери, давшей миру Иисуса Христа.

Имя «новой Евы» дано было ей благодаря Ее совершенному послушанию воле Божией в деле спасительного для человечества Божественного Домостроительства. Так Дева Мария «бесчестие женское в честь положила». Евангельские источники гласят, что максимально испытательными для Богоматери были Страсти Христовы. Боль за Сына и Божественная благодать расширили сердце Девы Марии для принятия великой материнской миссии. Усыновление Богоматерью искупленного Спасителем человеческого рода навсегда возвысило Ее над всеми матерями мира. «Слово, означающее в ветхом Завете милость Божию, - пишет С.С. Аверинцев, - образовано от корня, означающего, собственно, материнскую утробу…, поэтому…милость Божья, по Исайе, - материнская».

Из иконографических типов Богородичных икон, распространенных в Византии и на Руси, особенно глубоко жертвенную суть Материнской Любви выразил тип «Елеуса» («Умиление»). «Елеуса», по замечанию иконографа Н.П. Кондакова, «унаследовала» от «Одигитрии» страстную символику, выраженную с пронзительной лирической скорбью и нежностью. Кондаков высказал догадку, что икона «Елеуса» тесно связана по смыслу с иконою «Страстной «Божией Матери»: «Икона эта представляет Богоматерь с Младенцем, который в живом порыве охватывает шею матери и правой щекой прильнул к Ея щеке, в то время как Она нежно обнимает Его обеими руками. Под Ея рукой видна сандалия Младенца, отвязавшаяся от ноги и падающая; она удерживается только запутавшейся на ноге и еще не освободившейся завязкой. Обращаем на эту деталь внимание. Она ясно показывает нам, что Младенец Христос ранее был испуган, а т.к. вверху, по обе стороны группы, помещены те же два ангела, несущие орудие страсти, то ясно, чем вызван этот испуг. Итак, наша икона «Умиление» представляет продолжение драматической композиции, носящей название «Страстной».

Первая представляет испуг Младенца, в живом порыве сбросившего с ноги сандалию. Он первый увидел орудия Страсти, но мать не только увидела их, Она поняла и сердечно сокрушилась будущим мученичеством Сына; меч пронзил Ея душу и, видя глубокую скорбь на Ея лице, Младенец, забыл Свой испуг и прильнул к матери, стараясь Ее утешить». И. Шалина, еще более усугубляя трактовку страстной символики икон типа «Умиление», приводит мнение византийских богословов, трактовавших «единение Марии и Младенца… как единение в любви Богоматери – Церкви и Христа – ее главы».

***

Любовь русских людей к иконам Богоматери, относящимся к типу «Елеуса» - «Умиление», во многом возникла благодаря знаменитой византийской иконе «Богоматерь Владимирская» (XII в.), получившей такое название по месту нахождения и прославления в Успенском соборе Владимира. Уже являясь палладиумом Владимиро-Суздальской земли, эта национальная святыня в конце XIV века обретает новый дом в Московском Успенском соборе, который с тех пор именуется «Домом Богородицы». Будучи личной святыней царей и патриархов, князей и святителей Руси она уже становится палладиумом Российского государства.

Весьма важно выделить особенное восприятие русскими людьми этого образа Богородицы: «В контексте Сказания и летописных записей икона воспринимается не как изображение, но как живой образ Владычицы, - пишет Л.А. Щенникова. - Икона как бы отождествлялась с самой Богородицей». Вспомним, что в Византии эпитетом «Елеуса» - «Милостивая» именовали Саму Богородицу, а этот образ на Руси прославился именно чудесами милосердия, столь близкими русскому, чувствительному к страданию и горю, милующему даже врагов сердцу.

Такая поразительная явленность всей красоты первообраза Богоматери на этой иконе, несомненно, связана с ее создателем. Христианское предание приписывает создание этого образа евангелисту Луке. Иконограф Л.А.Успенский сообщает: «Предание о том, что евангелист Лука первый написал иконы Божией Матери, передается нам, между прочим, текстами Богослужения в дни празднования некоторых икон Богоматери, например, Владимирской иконы (21 мая, 23 июня, 26 августа), принадлежащих типу Умиления».

***

Искусствоведческий анализ относит создание этой иконы Богоматери к началу XII века, связанного с периодом правления Македонской династии в Византии, когда там столь мощно расцвело религиозное искусство. Мастер, создавший это рукотворное чудо в красках, скорее всего, по общему мнению и греческих, и русских искусствоведов, был иконописцем Константинопольской школы. Искусствовед Н.М. Тарабукин, автор знаменитого трактата «Философия иконы», последняя глава которого была посвящена «Владимирской» иконе Богоматери, сделал, на наш взгляд, удачную попытку воссоздания духовного и художественного облика этого гениального безымянного иконописца: «Нам неведомо его имя, но черты его личности отпечатались на его создании… Он получил блестящее по своему времени, видимо, образование и только впоследствии, по примеру многих, избрал духовный путь. …По происхождению он принадлежал к высшему аристократическому кругу, на что указывает избранный им тип лица Богоматери». Далее Тарабукин высказывает гипотезу о мистическом посещении художника Самой Богородицей, и эта гипотеза весьма вероятна, если принять во внимание духовно-художественные достоинства этого иконописного облика Девы Марии и Божественного Младенца Христа. «Это было время широкого распространения культа Богородицы. От тех времен немало дошло легенд о явлении девы Марии благочестивым людям….Избранным оказался и безвестный нам по имени художник, создавший икону «Умиление», которой суждено было стать вместилищем благодати Божией и источником чудес».

Распространение икон типа «Елеусы» было своеобразным ответом на богословские споры XI – XII вв. о человеческой природе Иисуса Христа, Его подлинном Рождении от Девы Марии. Славная судьба и история «Елеусы» на Руси, рассматриваемая на примере иконы «Владимирской Богоматери», была связана не с богословскими спорами, а с русской Голгофой, т.е. с христианской победой Жизни над Смертью. Богоматерь, изливая Свою благодать и силу через чудотворную икону «Владимирскую», неоднократно спасала Русь и ее народ на краю гибели (достаточно перечислить общеизвестные каждому жителю России факты, свидетельствующие о Ее Материнской Любви к русскому народу: избавление Москвы от татарских полчищ Тамерлана, от набега ордынского хана Едигея, от нападения ногайцев, от нападения хана Золотой Орды Ахмета и хана Махмет Гирея, от нашествия польско-литовских орд и нашествия Наполеона). Богоматерь приняла русский крест как собственный крест Матери, жертвенно служащей Своим детям, разделив со своим народом все ужасы многочисленных нашествий иноземцев-иноверцев. Народная благодарность Богоматери выражена, например, в словах тропаря службы «Владимирской» иконе: «Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарею солнечную, восприемши, Владычице, чудотворную Твою икону, к ней же ныне мы, притекающие и молящееся Тебе, взываем сице: о пречудная Владычице Богородице! Молися из Тебе воплощенному Христу Богу нашему, да избавит град сей и вся грады и страны христианския невредимы от всех навет вражиих и спасет души наша, яко Милосерд».

***

Эта икона явилась для нашего Отечества воистину «Неопалимой Купиной»: она сохранилась во время страшного пожара 13 апреля 1185 года, когда сгорел Владимирский Успенский собор; уцелела при разорении Владимира Батыем 17 февраля 1237 года; потушила пожар в Московском Кремле в 1547 году. Святыня оказалась неуничтожимой перед людской злобой и природной стихией, ибо неуничтожима перед мировым злом Божественная Любовь.

Философ И.А. Ильин, оставив описание своего религиозного опыта соприкосновения с этой неиссякающим потоком «источающей милости» святыней, максимально приблизился к тайне взаимного духовного тяготения иконы «Елеуса-Владимирская» и русского народа: «Если смотришь на это произведение в оригинале, как это видел я, то стоишь перед ним в таком восторге, словно действительно душе твоей ниспослано таинство. Икона относится к так называемым иконам «умиления» - они затрагивают сердце до самой глубины… В предчувствии глубокой печали смотрят в будущность с тонкого дивного лика материнские очи: Она знает, какие страдания предстоят Ее Божественному сыну. С утешением и любовью обнимает Иисус-Младенец погрузившуюся в печаль Мать. Таинство мира – страждущая Мать. Таинство мира – Божественный Младенец. Любовь. Утешение. Жертва. Спасение мира через страдание невинности – и именно божественной невинности. На протяжении столетий – в нужде и борьбе, в страдании и опасности – вглядывался русский народ в это таинство, и, созерцая страдающего Господа, учился творить добро, учился утешению и готовности жертвовать собой».

***

Определяя первичные («жизнеопределяющие, творчески-духовно-ведущие») силы русского народа, Ильин выделяет, что «русская душа, прежде всего, есть дитя чувства и созерцания, ее культуротворящий акт есть суть сердечное видение и религиозно совестливый порыв», и «русская культура построена на чувстве и сердце, на созерцании, на свободе совести и свободе молитвы».

Подчеркивает философ и смиренную готовность к страданию у верующего русского человека, уточняя, что «в бессмысленное» страдание он вообще-то не поверит. И если страдание настигает его, то он смотрит не в прошлое на «причины» и «вину», а в будущее, на преодоление страдания, его «смысл», его «цель», в надежде на очищение и наставление». «В страдании вступает человек на путь своего Спасителя и это есть путь к истинной победе; в это верит русский и в своей истории постоянно находит подтверждение своей веры».

Именно перечисленные выше чувства и духовные качества, в первую очередь, делают русских людей «Богородичным народом», служащим Иисусу Христу по примеру Богоматери. Завершая свое описание «Владимирской» иконы Божией Матери, Ильин сказал, имея в виду этот образ: «Говорят, что есть люди, считающие русский народ тупым варваром, и было бы неосмотрительным верить этому на слово, так как в историческом и религиозно-историческом плане признается такая максима? «Скажи мне, кому ты молишься, и я скажу тебе, кто ты есть и какого ты звания».

***

Анализируя особенности почитания «Владимирской» иконы Богоматери в эпоху князя Андрея Боголюбского, ряд исследователей отмечает совпадение духовно-исторического восприятия «Богоматери Елеусы» на Руси и «Богоматери Одигитрии» в Константинополе. Мы же хотим, в первую очередь, выделить значимость для Руси жертвенной символики этого образа, который можно назвать и «Спасовым Умилением». Такой образ, как «Владимирская Богоматерь», предрекал Русской – «Богородичной земле» – Голгофу, где Богородице предстояло стоять при русском кресте с душой, пронзенной сатанинским оружием сил зла. Достаточно вспомнить начальную (убиение «хранителя» «Владимирской» иконы князя Андрея Боголюбского в 1173 году) и кульминационную (мученическая кончина в ночь на 17 июля 1918 года Николая II и его семьи) точки Голгофы, чтобы понять, почему на лике Богоматери «Владимирской» воистину печать мировой скорби. Той скорби, которая, по выражению И.А. Ильина, есть «вечная тема русского миросозерцания и культуры».

После реставрации иконы «Богоматерь Владимирская» в конце XIV в. – нач. XV в., когда были увеличены ее размеры, на обороте появилось изображение Престола Уготованного с орудиями Страстей Христовых и Голгофского Креста. Упоминая этот факт, мы хотели бы сделать акцент на том, что появление на оборотной стороне «Богоматери Владимирской» именно такого изображения окончательно закрепило за этой иконой ее принадлежность к миру Голгофы, в данном случае, Русской Голгофы.

***

Но христианство – такая религия, которая не знает состояния духовной безнадежности благодаря Пасхальной победе над смертью. Как тонко подметил Н.М. Тарабукин: «Чем больше всматриваешься в лик Богоматери, тем более замечаешь, как скорбное выражение Ее глаз смягчается и постепенно слабеет. … Христос… хочет отвлечь Мать от Ее скорбных созерцаний, говоря Своим взором, что за Голгофой неизбежно следует воскресение и слава Сына... И кто «умиляется» - Мать Сыном, или Сын Матерью, - сказать трудно. … В мире – Голгофа. Но Голгофа лишь путь, а не цель. Голгофа каждого из смертных есть горнило, очищающее дух и возводящее его в горниле высоты. Страдание – путь к радости».

Трагически не безысходна и русская история, если «сердцем России» русский народ назвал «Богоматерь Владимирскую». Образ византийской «Елеусы», названный на Руси «Богоматерь Владимирская», стал основой для многочисленных списков. Многие мастера древнерусской иконописи, как, например, гениальный Андрей Рублев, прикасаясь к духовной и художественной тайне этой иконы, стремились сохранить верность главным качествам ее стиля.

***

На Симбирской земле наиболее чтимой с конца XVII – нач. XVIII вв. была «Казанская Богоматерь», принадлежавшая к типу «Одигитрия», с которым столь тесно связан тип «Елеусы». В честь образа «Казанской Богоматери» на месте его явления на р. Самородке в 1714 году был основан монастырь - Жадовская Казанско-Богородицкая мужская пустынь.

С середины XIX века в мае-июне симбирским архиепископом Феодотием было установлено ежегодное принесение «Казанской Богоматери» из пустыни в Симбирск, сопровождаемое крестным ходом духовенства и горожан. Традиция подобной встречи иконы была прервана только в годы советской власти, а икона на долгий срок была сокрыта верующими, спасшими ее от возможной гибели. Сейчас икона возвращена жителям Симбирской земли. Традиция ее почитания возобновилась, что является живым доказательством как Любви Богоматери к Своему народу, так и людской любви к матери Спасителя.

Благоговейно чтили на Симбирской земле и икону «Владимирская Богоматерь». Так, например, чествовалась как чудотворная «Владимирская» икона в Ильинской (Владимирской) церкви Симбирска, в Сергиевской церкви с. Ясашная Ташла Симбирского уезда, во Владимирской церкви с. Старое Никулино Симбирского уезда, в Донской церкви с. Вальдиватское Карсунского уезда, в Михаило-Архангельской церкви с. Шигон Сенгилеевского уезда.

Любовь Богоматери – это идеал русской любви к Богу как к Богу Любви. Поэтому и нет в России такого храма, где не было бы «Владимирской» иконы Богоматери.

Ирина Васильева