Это высказывание профессора В.В. Учайкина можно отнести ко всей литературной подборке преподавателей Ульяновского государственного университета. Большая часть из них – физики и математики, предпочитающие научный подход к действительности. Но даже у них бывают дни, когда «космос и хаос выходной объявляют день», и тогда ученые садятся за письменный стол, чтобы доказать иное: миром правит любовь! Именно так профессора дают волю чувствам. Творческую подборку преподавателей нам любезно предоставила Научная библиотека УлГУ.

С.В. Булярский – действительный член РАЕН, член-корреспондент АН Республики Татарстан, доктор физико-математических наук, профессор, зав. кафедрой оптики и спектроскопии твердого тела УлГУ, заслуженный деятель науки РФ.

***

Любви все возрасты покорны.

И вот уж я повергнут ниц

Не волшебством, не силой черной,

А взмахами твоих ресниц.

Колдовство любви

Я в странном мире заколдован

Реалий, домыслов, надежд.

Красою тела очарован,

Еще не сняв ее одежд.

Все очень странно в этом мире:

Там ночью – день, а мрак – как свет,

Там дважды два, но не четыре,

Там не закат и не рассвет.

Во власти оптики обмана

Решаюсь я ее обнять,

Но там подушка от дивана,

Ее пытался целовать.

Сиюминутные порывы

Затмили начисто дела,

Вокруг надрывы и обрывы,

А я все жду, чтоб ты пришла.

Глупое желание

С тобою в тишине,

как в омуте, забыться,

Нырнуть в свое нигде,

от света в свете скрыться

В зеленый полумрак

трепещущих объятий,

Сознанья буерак,

порывов и распятий.

В цветенье этих глаз,

как в сказку,

окунуться,

Забыться и пропасть,

и к жизни вновь

проснуться,

В безумье сил взлететь,

в безвременье упасть,

Спасенным быть тобой,

тебя у жизни красть

И в звонкой тишине

погибнуть много раз,

Купаясь,

как в вине,

в волненьи

твоих

глаз.

Ночная молитва

Мне светят в ночи

твои глаза

Светом

церковных свечей,

Ликом прекрасным,

как образа,

Памятью прежних ночей.

Дай мне коснуться

святынь твоих,

Им вознести хвалу.

Счастье даруют

они на двоих,

Яркой надежды звезду.

Я молча склоняюсь

к твоим ногам

И преклоняю главу.

Небу за милость

молитву воздам,

За счастье твое и весну.

Не будет других

молитв и просьб.

Прошу за тебя одну.

Дай женщине счастья,

Святой Господь,

А мне – любую судьбу.

Д.И. Семенцов – доктор физико-математических наук, действительный член РАЕН, профессор, заведующий кафедрой квантовой электроники и оптоэлектроники УлГУ.

***

Как горько, милая, как страшно

Нам покидать теперь друг друга,

Хотя бы даже ненадолго

Нам друг от друга уходить,

Уже не мыслю бесшабашно

Бежать из замкнутого круга,

И вовсе не из чувства долга

С одной тобой хочу делить –

Заросшие аллеи парка,

Прохладу нашей тихой речки,

Заброшенную нами дачу,

Тобой согретую постель,

Ведь ты – богиня и кухарка,

Свет праведно горящей свечки,

И, приносящая удачу,

Семьи живая карусель…

И если бы волшебной силой

Вдруг молодость вернули нашу,

То много сделанных ошибок

Я постарался б избежать,

Но лишь тебя назвав любимой,

Готов испить вновь эту чашу,

Где жизнь – божественный напиток

И ты – земная благодать!

С.П. Мищенко – доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой алгебро-геометрических вычислений УлГУ.

***

А, может, это неизбежно

И нет пока других дорог,

Но почему ж тогда так нежно

Переступаю я порог.

Вхожу я тихо, осторожно,

Чтоб не спугнуть наплывших грёз.

И верю, что совсем несложно

Зайти ещё раз. Я замёрз!

Вернее сердце зачерствело,

Окаменела вновь душа.

Пришёл я, чтобы отогрела

Меня родная сторона.

Хочу на несколько мгновений

Соприкоснуться с миром тем,

Когда я полон был стремлений

(Не заменить его ничем).

Теперь расстался я с родными,

Наверно, подошёл мой срок.

Вхожу тропинками земными

Я в жизнь, и нет других дорог...

***

Я стал другим, но я ещё не вижу

Своей судьбы пленительный сюжет.

Я прожил двести лет, а, может быть, и тысячу,

И в то же время - восемнадцать лет.

Моя душа страдает и немеет,

И сердце ноет где-то там, в груди.

Но разум понимает и не смеет

Сказать, что я в преддверии любви.

В преддверии? И там замки, запоры?

И там поделено всё на куски?

Нет, я не верю! Там исчезнут горы,

Лишь только я коснусь твоей руки.

Там нету рек, озёр, небес бескрайних,

Но это лучше, чем убогий рай.

Там только ты и я, и нет людей случайных.

Там только ты и я, и нету слов «прощай».

Там... Нет, не там! Нет у любви преддверия,

Не там, а здесь я счастье тороплю,

Не там, а здесь приходишь в сновидениях,

Не там, а здесь твержу одно: «Люблю».

К.Н. Андреевский – старший преподаватель кафедры физического материаловедения физико-технического факультета УлГУ.

Памяти Юрия Гагарина

Ты слышишь? Миры, расступаясь, поют

Навстречу порыву мечты.

Далеких квазаров безмолвный салют

Из темных глубин пустоты

Тебе предназначен. И вечный покой

Холодные звезды хранят над тобой.

Взгляни! Под чернеющим небом Луны

Меж кратеров пыльных идет

Посланец тобой так любимой страны,

Наш первенец - наш луноход.

Струится сиянье галактик в окно,

Которое ты распахнул,

И гимном звучит многотонных ракет

Раскатистый стартовый гул.

Почти сонет

Я не дарю тебе цветы.

Будь снисходительна, не стою

Упрека я. Им красоты

Не сохранить. Но с красотою

И вешней свежестью цветов

Красу твою сравнить готов

Твой паж, влюбленный безнадежно.

Цветы достанет тлен. А ты

Храни прелестные черты

И гордый взгляд, и голос нежный.

Я не прошу твоей любви.

Но об одном лишь умоляю.

Словам любви моей внимая,

Не будь сурова, оживи

Улыбкой легкой, как зарница,

Поэта, что тебе не люб.

И сердце с болью растворится

В простом движеньи милых губ.

Ю.А. Клейберг – академик, доктор психологических и доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой социальной и политической психологии УлГУ.

Серебряный олень

Босиком по росе. Ступаешь легко и радостно. Исцеляющей, свежей влагой омываются твои ступни, расслабленные от тесных пут обуви. Мы шагаем по зеленым травам. Моя спутница – быстроногая девчонка, точно горная серна, оставляет маленькие искрящиеся следы.

– Твои следы горят под солнцем, как алмазы!

Девочка смеется. В ее пушистые волосы воткнут бутон дикой розы, и его лепестки светятся нежным розовым цветом.

– Хочешь, расскажу тебе легенду о серебряном олене? – вдруг предлагает девчонка.

Я с удивлением смотрю на нее, ведь легенды всегда рассказывают старые люди, умудренные долгой жизнью.

Но девчонка, встряхивая ветви деревьев и рассыпая жемчужные капли, рассказывает мне поэтическое предание:

– Живет у нас в горах олень с серебряными рогами и копытами. Ступает он по лесной опушке, точно королевич в тронном зале. Повернет головой с ветвистыми рогами – и будто лесная корона сверкнет у него на голове. Это сказочный олень – хранитель источников и родников. Смотрит он, чтобы не иссякли прохладные и живые струи ключевой воды. Чтобы звери и птицы всегда могли испить вкусной, горной воды. Но если вдруг начинают родники мелеть и засыхать, то взбирается олень высоко в горы и становится на край острых скал. Стоит и ждет, когда появится на небе тяжелая туча. Олень поднимает свою голову с серебряными рогами и высекает из нее белые молнии, вызывая на землю долгожданный дождь. И вновь тогда наполняются водой родники. Радуются звери и птицы жизни на земле… И есть такое поверье: кто увидит оленя с серебряными рогами, тот будет долго и счастливо жить на свете. Но, чтобы встретить сказочного оленя, нужно очень долго и много ходить по горам, испробовав воды из всех источников и родников, – окончила рассказ девчонка.

– Это очень современная легенда, она приглашает нас ходить в горы для отдыха и лечения недугов, – произношу я. – И ты ее сочинила.

Но я почему-то верю ей. Верю всем сердцем. Может, оттого, что под ногами хрустально сверкает роса.

Утро такое чистое и свежее. И дышится хорошо и привольно. И на душе хорошо и радостно.

В.Н. Янушевский – старший преподаватель кафедры филологии УлГУ.

Перспектива

I

Серый дым из трубы,

Вдоль дороги – столбы,

Уходящие вдаль,

В бесконечность, в беспечность, в ничто –

В пустяки: в домино вечерами,

В чаи, бесконечные, как поезда,

Что идут в этот час, чередуя

Колес перестуки с ударами

Черных костяшек о крышку стола,

Под которым коленями можно

Касаться друг друга и вздрагивать,

И обмирать, устыдившись такой

Вот неслыханной близости мыслей

И судеб по сути своей суеты,

Возвеличив наличие всяческих

Чувств, бередящих былую хандру.

II

По утрам птичий гам, тарарам,

Тараканы на кухне и смех за

Окном, за которым герани и

Фикусы, фокусы в пухлой и сальной

Колоде заигранных карт, ибо вкусы

Для всех одинаковы – на-ко вот вы-

Куси и закуси и занюхай

Густеющим запахом пота

И уксуса в ванной, где тусклая

Лампочка грязный коптит потолок,

Отразясь в чешуе шелушащейся,

Тусклой, как зло, амальгамы

Ослепшего зеркала, круглого,

Точно луна над трубой,

Над которой колышется дым,

Да стоят вдоль дороги столбы,

Словно вехи судьбы, да бегут

Поезда, проницая простор

Горним криком гудков и молчаньем

Своих обреченных на жизнь пассажиров.

Е.Ю. Власенко (Сократова) – кандидат филологических наук, сотрудник редакционно-издательского отдела УлГУ.

Маме

Начинается время. Зарождается боль.

И дитя оживает, согретое светом.

А какая ему уготована роль –

Никому ничего неизвестно об этом.

Может, этот ребенок сыграет тебя?

Знает только судьба. Может, я это буду?

Потеряв, засмеется, заплачет, любя,

Безотчетно и слепо доверится чуду,

Или – ангелом ввысь? Или – воином в бой?

Или – к людям с душой? Или – в небо глазами?..

Что гадать? Он пока всемогущий, любой,

И рожден не затем, чтоб его предсказали.

И в глазах его – даль, и внутри него – век.

В мире нет ничего, что свершить он не может.

Для чего-то на Землю пришел человек,

Сумасшествия капелька, искорка Божья…

Только так…

Только так – и никак по-другому. Да разве ж я спорю?

Стану Креза богаче, себя бесконечно даря.

Дно души сберегает дары, как спокойное море

Округляет, лелеет, ласкает куски янтаря…

Смех сквозь слезы, и злые улыбки, и долгие взгляды,

И колючие фразы, и мой разлохмаченный стих –

Все как есть отдаю. Налетайте, кому меня надо!

Подходите, берите, не бойтесь сокровищ моих!

Люди, люди!..Упрямы, как черти, прекрасны, как боги!

Вам простор океана открыт, как тому кораблю…

Почему же никто не найдет в эту гавань дороги?

Человеки мои, ну за что я вас только люблю?..

А.М. Шутый – доктор физико-математических наук, старший научный сотрудник УлГУ. Кроме физики и литературы серьезно занимается философией.

***

Боль – обычное ощущение мира обнаженным телом, отстраненное восприятие окружающего – печаль, а память иначе зовется грустью. Все сливается друг с другом, и с каждым мгновением становится ясней и ясней, что рождается любовь.

***

Порой я ощущаю, что все вокруг оберегает меня: солнце, любя, согревает и радует светом, деревья, будто древние великаны, охраняют покой...

Я – в колыбели, большой колыбели, окружен заботой, вниманием, и каждая минута – на мое благо. Но в иные времена мир кажется мне враждебным: ветер, мороз, тяжелые камни и бревна хотят убить меня, как чужого, и никто не сможет мне помочь, даже если и захочет – я из-за какого-то страшного происшествия оказался почти недосягаем для добрых, любящих рук, оказался выброшен в страшную бездну холодного космоса.

Или, может, все вокруг мертво, слепо и жизнь моя случайна, ничтожна, напрасна? – камни с ветром не хотят убить меня, не замышляют против меня зло, а просто убьют, раздавят, если я окажусь на их пути, заданном жесткими безразличными законами движения тел, я же вообще тут ни при чем, я просто буду раздавлен.

Нет, пусть все-таки верным окажется то, что живу я сейчас в большой и теплой колыбели, а могучие курчавые деревья пусть охраняют меня.

Мельница

Медленный неприятный скрип, еще один – вращаются лопасти мельницы. Взор останавливается на вылинявших, измученных ветром полосках ткани, натянутых на деревянные рамы. А далеко-далеко виднеется чудесный горизонт – он залит солнцем, он зелен, он – моя мечта, мои грезы, мои стремления. Но вот опять наваливаются серые лопасти мельничного колеса – тот чудесный край виден только сквозь него. Едва успеваешь рассмотреть хоть краешек далекого леса и далекого берега, как грязные шторы все закрывают – день и ночь, день и ночь, но день на горизонте и недосягаем, а ночь – вот она, рядом.

И порой думаешь: может, только эти поскрипывающие лопасти реальны, а того, залитого солнцем, вообще нет, оно – мои фантазии, навеянные пасмурной погодой и медленно вращающейся мельницей.

Песок

Странное чувство возникает, когда я смотрю на песок, или на то, что мне напоминает его, например, на мою большую желтоватую чашку. Почему? Может, потому, что песчинки как секунды, и они сыплются, сыплются, сыплются... Может, потому, что песок – символ земной бренности, а когда вспоминаешь об этом, непроизвольно начинаешь думать о вечном и о том, что многое отсюда тоже должно уйти в вечность. А иногда мне кажется, что образ песка, по крайней мере, чего-то похожего, был запечатлен в памяти, перед тем, как душа моя была перенесена сюда – это некий элемент упоительного и печального пейзажа, – печального потому, что вскорости мне необходимо было покинуть его.

Или после этой жизни продолжение моих испытаний и восхождение будет проходить через песчаную дорогу, а сейчас меня готовят к этому, навевая образы из возможного будущего? Но, может быть, все иначе: в детстве, в беззаботном детстве я часто смотрел на песок – на речном берегу, на улице, по дороге домой, – и в этой беззаботности был доступен для прикосновения Божьего – Он давал знать о Себе, а я чувствовал это, хоть и не понимал.

***

Влечу головою в Небо

Рождающимся младенцем,

И все – где я был и не был –

Укутает полотенцем.

Закружит миров мириада,

Когда в замиранье воли,

Господи! безоглядно

Паду на твои ладони!

В.В. Учайкин – доктор физико-математических наук, профессор УлГУ, действительный член РАЕН, автор более 200 научных статей и монографий, посвященных стохастической теории переноса, физике космических лучей, моделированию фрактальных систем и хаотических процессов.

Аленький цветочек

Наконец у него хватило смелости пригласить ее на концерт, и она, к его удивлению, приглашение это приняла.

И вот они бродят в холле, едва ли не под руку, два почти совсем незнакомых человека. Заметно волнуясь, она иногда оборачивается к нему и что-то говорит, глядя прямо в глаза, и он что-то отвечает ей, думая, что со стороны их можно принять за отца и дочь.

А когда они сели на свои места и в притихший темный зал полились чудные звуки романса, он почувствовал, как что-то поднялось из груди прямо к глазам, и на время отвернулся от нее.

Разделяющий их подлокотник был свободен – ни он, ни она не решались положить свою руку. Это было их первое свидание. И, возможно, последнее.

Потом, гуляя с ней по холодным осенним улицам, он немного расслабился, рассказывал о себе, о своем детстве, о том, как пятилетним мальчиком рыдал над сказкой «Аленький цветочек», о разных смешных историях из своей жизни, и она, держа его под руку и заглядывая в глаза, часто переспрашивала его и смеялась.

– Дальше я поеду одна, – сказала она, посерьезнев, – и… не звоните мне, пожалуйста, ладно? Я сама Вам позвоню.

Чутким слухом уловил он совсем маленькую заминку перед последней фразой, но с готовностью ответил:

– Да, да, конечно. Буду ждать.

Он ждал звонка три недели. Потом взял накопившийся у него за последние годы отпуск, но никуда не уехал, сидел дома, пил коньяк, поднимал трубку, проверяя, не отключился ли случаем телефон.

Еще через месяц он почувствовал, что нездоров, попал в больницу на обследование, да там и остался, готовясь к операции. После операции случилось осложнение, и он пролежал еще месяц, вначале в больнице, потом дома. На работу он уже не вернулся, уйдя на пенсию по состоянию здоровья.

Обрюзгший, ссутулившийся, с нездоровым цветом лица возвращался он из магазина с авоськой в руке, когда вдруг увидел ее. Опершись на руку своего спутника, она оживленно говорила что-то на ходу, заглядывая ему в глаза.

Она не заметила его, он остановился… И вдруг простая мысль пришла ему в голову… лицо просветлело… он даже немного выпрямился и стал похож на себя того…

– Да, да, конечно! Это был лучший день в его жизни! И хорошо, что так все кончилось, что он ее ничем не обременил. Ничем не обременил! Как там у Вознесенского: «Даже смертью не обеспокою, Даже жизнью не обременю»! Может быть, это и есть то единственное, но очень важное, что он смог сделать для нее?

Не позвонить…

Бабник

Он познакомился с ней еще на втором курсе, и что-то тогда между ними было. Но появилась другая, ставшая в скором времени его женой.

Когда он уезжал из Томска, он встретился с ней. Это была незабываемая ночь: комната в общежитии, музыка, белое сухое вино, прощальные объятия и поцелуи...

Много лет спустя, когда он приехал в Томск уже со второй своей женой, они снова смогли встретиться. Грустной была эта встреча, хотя она крепилась, и ее голосок время от времени начинал звенеть колокольчиком, как в былые времена. Но ему нужно было идти, и ее печальные глаза долго стояли перед ним.

И вот теперь они снова вместе, стоят на автовокзале, через десять минут он уезжает, она пришла проводить его, сунула ему в сумку сверток с жареной рыбой (ничего-ничего, поешь где-нибудь в дороге!) и пристально вглядывалась в его лицо сквозь очки, пытаясь запомнить. И тут принесла нелегкая подругу его первой жены.

Она бросилась к нему с поцелуями, что-то говорила, что-то совала ему в сумку, не обращая на его спутницу никакого внимания.

И тогда она вдруг поморщилась и произнесла: «Бабник! Какой же ты бабник!» И счастливые слезы побежали по ее щекам. Им было уже под семьдесят.

Знак

Он стоял на автобусной остановке Хард Роуд в юго-восточной части Ноттингема и ждал «восьмерку». Уже вторая «восьмерка» проскакивала мимо без остановки, хотя в салоне было много свободных мест. Что-то тут было не так, но он терпеливо ждал.

Подошел молодой человек и, когда подъезжала очередная «восьмерка», поднял руку. Автобус остановился, двери открылись, и они оба вошли в салон.

– Надо же, как просто! – он вспомнил, что и в Германии, в Гейдельберге, было так же, только кнопку надо было на столбе нажать. В общем, подать знак.

– Так и счастье, – вдруг подумал он.

– Ждешь его всю жизнь, а оно, может быть, уже сколько раз проносилось мимо! Знак надо ему подать, вот что! Знак! Но какой?

– Глупо! – сердито сказал он вслух.

Двери закрылись, и автобус бесшумно тронулся с места.