О чём мечтает учитель литературы? Чтобы его ученики бережно относились к красоте художественного слова, чтобы после уроков по «Обломову» бежали в библиотеку за «Обыкновенной историей» и «Обрывом», чтобы домашнее сочинение воспринимали не как наказание свыше или лишний повод войти в Интернет, а как возможность высказать свои мысли и суждения, которые обязательно будут услышаны, – словом, о том, чтобы его ученики выросли внимательными читателями. Каким путём идти к достижению заветной цели, каждый учитель решает для себя сам. И как важны в этом смысле первые уроки в учебном году!

Мы с ребятами начинаем изучать И.А. Гончарова так: вчитываемся в его неспешность, вдумываемся в его основательность, вглядываемся в лица и души его героев. Начинаем с «Обломова», потому что у меня, учителя, к нему особое, трепетное отношение, потому что сама не столько понимаю, сколько чувствую: это Русская литература – во всей её бездонности, неизбывности. Один из моментов совместного внимательного чтения – обращение к имени главного героя романа, провоцирующее споры, побуждающее к собственным рассуждениям, помогающее понять глубину писательского замысла.

Впечатление от созданного Гончаровым образа усиливается повтором в имени героя одного и того же лексического элемента. Удвоение имени в отчестве, скорее всего, подчёркивает нерасторжимую связь героя со своими корнями – обломовской природой в самом широком смысле слова. И здесь, конечно, речь идёт не только о лени и «привычке ко сну», но и о верности с детства взлелеянным идеалам. Неспроста же «рассказ о жизни Обломова развёртывается в двух временных измерениях: воспоминание Илюши – его итоги в характере Ильи Ильича» (Е. Краснощёкова). В имени героя – ощущение органического продолжения, течения жизни, согласия с ней и осознания цельности обрисованной романистом натуры.

Проясняют суть обозначенного повтора (имени в отчестве) и особенности фонетического звучания имени Илья. Даже самому неискушённому читателю в нём слышится слово или. Здесь будто бы скрыт вопрос, сконцентрирован выбор, перед которым оказывается в решительный момент не только Обломов – все центральные герои романа. «Теперь или никогда», – обрушится на главного героя.

«Права я или не права», – произнесет Ольга в тяжелый момент разрыва с ним. «Любит она или нет», – суждено мучиться Штольцу. «Ехать мне или оставаться», – прямо спросит он Ильинскую. Каждое из этих или передаёт драматичность, напряжённость минуты, критическую точку в жизни героя, когда вопрос ставится именно по-шекспировски: «быть или не быть?» И в каждом из этих случаев сделанный выбор напрямую связан с судьбой главного героя.

Загадки имени в «Обломове» не редкость. И одна из них – сближение имён двух героев Ильи Ильича Обломова и Ольги Ильинской. При первом прочтении имени Илья в фамилии Ольги возникает довольно противоречивое впечатление. Особенно если принять во внимание совпадающую с данной фамилией форму притяжательного прилагательного. Какая же Ольга – ильинская, если счастье своё, в конечном итоге, находит со Штольцем? Однако убеждённость героини в том, что любить Обломова – это судьба, назначение свыше, рассеивает читательские сомнения. Тем более, что судьба, «небеса», божественная сила в романе выступают не только в качестве абстрактной идеи, но и персонифицируются неоднократно упоминаемым в романе русским святым – Ильёй Пророком.

Народное восприятие Ильи-громовержца в ходе прочтения романа Гончарова оказывается значимым в связи с фамилией жены Обломова – Агафьи Матвеевны Пшеницыной. Об этом пишет Н.Л. Ермолаева: имя героини прочитывается как «Божий дар», а хлебная фамилия прямо указывает на «генетическую зависимость… от Ильи, который воспет славянами как «покровитель урожая и плодородия, сеятель, жнец и податель благ». Ассоциации с пшеничным зерном как символом самой жизни, земли, дающей эту жизнь (женщина в славянской традиционной культуре – продолжательница рода), вызываемые фамилией Агафьи Матвеевны, ещё более усиливают звучание имени Обломова. И если пафос любви героя к Ольге Ильинской в том, что он хочет быть таким же, как другие люди – активным в общественной жизни, то пафос любви к Агафье Матвеевне заключается как раз в продолжении жизни, в осуществлении её коренной задачи. Поэтому роман с Ильинской был обречён изначально. А Пшеницына оказалась предназначенной Обломову самой судьбой.

Загадкой гончаровского романа является и фамилия главного героя. Чаще других вариантов смысловое наполнение фамилии Обломов воспринимается в связи с семантикой слова «обломок». В частности Хувилер-Фан дер Хаген пишет: «Само имя Обломова уже указывает на потерю цельности. Обломок – значит «остаток чего-либо прежде существовавшего, исчезнувшего». Эта интерпретация подтверждается описанием места жительства Обломова. В описании Обломовки употребляется много образов, которые заключают намёк на обломки: в Обломовке галерея обрушилась, мостик развалился, плетень, который всегда кое-как починялся, иногда совсем лежал на земле. В Обломовке кроме того избы, в которые не смеешь войти, так они обветшали.

Обломов находит отражение и в своем слуге Захаре, который всё ломает». Другой исследователь, В.А. Недзвецкий, отмечает при этом «незаурядность духовных запросов героя, его требований к жизни», которые вступают в противоречие с «реальными общественными условиями русской жизни». Последние «обламывали» героя, лишая его веры в осуществление заветных человеческих помыслов.

Рассуждая, «обломком» чего явлен Гончаровым его герой, В.И. Мельник приходит к выводу: «…не только языческого, антично-патриархального мира, но и мира христианского».

Свою версию значения, скрытого в фамилии Обломов, предлагает В.Я. Звиняцковский: «Во времена И.А. Гончарова было в ходу такое выражение, зафиксированное Далем: лошадь – облом – «обломанная в ломовой работе». Интересно, знал ли его автор романа «Обломов»? … И если оно действительно аукнулось в фамилии героя, то насколько она от этого сделалась «говорящей» – и что она, собственно, хочет нам сказать? Что это – сарказм по отношению к герою, производящему абсолютный минимум работы (в физическом смысле этого слова), или указания на то, что душа Обломова пала под непосильным грузом некоей «ломовой работы» (душевной)?». Попытку объяснить фамилию этого героя через бытовавшие ранее и вышедшие ныне из употребления слова встречаем и у Т.И. Орнатской: «Сон-обломон», по утверждению исследователя, отмечен и Далем.

Смысловую связь фамилии Обломов с древнеславянским словом «обло» – круглый, как правило, рассматривают в связи с внешним восприятием облика героя. Действительно, в словаре Даля зафиксировано, что «облый – круглый, округлый …полный, плотный, толстый …тучный, тяжеловатый». Особенности натуры этого героя, его мягкий, неконфликтный – «без углов» – характер также склоняют к такому варианту толкования номинации. Однако здесь же имеет место и другой смысловой нюанс.

Е. Краснощёкова «неспособность Обломова к самостоятельному действию» объясняет «природоподобной жизнью» всех обломовцев: «Единственная форма духовной жизни, доступная обломовцам, – причастность к миру сказки, легенды и мифа… Духовная жизнь такого рода культивирует созерцательность, бездействие.  Мир мифов становится эквивалентом реального мира. Псевдожизнью подменяется подлинная жизнь…».

Мифологическое сознание непременно связано с поиском защиты от того, что внушает страх. Взращённый патриархальным укладом языческой Обломовки герой сознательно огораживает себя от внешнего, полного бессмысленной, с его точки зрения, суеты, неискренности, ложных идеалов мира. Он словно бы замыкает себя магическим кругом и «таким образом сохраняет «целость своей души – одиночки, озабоченной самосохранением». Неслучайно В.И. Холкин пишет: «Илья Ильич, Илья – знаемый, предстающий и явленный внятно – оказывается человеком не только самолежания, но и самостояния; человеком не следования, а своего обычая, не деятельного верного пути, а загадочно верного себе душевного уклада».

Символическое значение образа магического круга, отзывающегося в фамилии главного героя, разворачивается писателем постепенно, начиная с однажды и навсегда начерченного себе Захаром «определённого круга деятельности, за который добровольно никогда не переступал», включая годовой круг Обломовки, который совершается «правильно и невозмутимо» и, наконец, завершаясь грустными раздумьями Ольги Ильинской:  «Куда же идти? Некуда. Дальше нет дороги… Ужели нет, ужели ты совершила круг жизни?». И всё это вместе взятое оказывается вовлечённым в могучий круговорот жизни. Круговорот, который неизбежно совершается над каждым. Поэтому-то в эпилоге первого романа Гончарова «Обыкновенной истории» племянник «превращается» в дядю, поэтому «катастрофа» пронеслась, а жизнь вновь вошла в свои «успокоившиеся формы» в «Обрыве». Но если в первом романе трилогии замыкающийся круг воспринимается как предсказуемо-обыкновенная история, а в последнем как благодатное возвращение к норме жизни, то в «Обломове» обозначенный мотив звучит трагическими нотами роковой неизбежности.

Это отзывается и в судьбе главного героя, и в своеобразии композиционного построения романа: Обломов движется по замкнутому кругу. Так магический круг – оберегающий, отгораживающий, замыкающий в себе – обретает символическое значение, что находит своё конкретное воплощение в номинации персонажа.

Именование Ильи Ильича Обломова – лишь одна из тропинок, ведущих в глубь текста романа. И для меня, конечно, не важно, запомнят ли мои ребята многочисленные версии разных учёных. Главное – ещё раз остановить, задержать неопытный читательский взгляд на многогранности писательского слова, на гармонии художественного мира Гончарова. Главное – помочь проникнуться гончаровской несуетностью. Может быть, иным, не беглым, а пристальным взглядом мы посмотрим тогда на окружающий нас мир и поразимся его многообразию и неслучайности.

Екатерина Уба,

победитель Всероссийского

конкурса «Учитель года-2006»