Вольф Иосифович Эрлих – поэт, наш земляк. Его детство, юность прошли в Симбирске. Эрлиха хорошо знала и ценила читающая публика 20-30-х годов XX века. Однако после ареста поэта в 1937 году его имя забылось, а позже, когда Вольфа Иосифовича реабилитировали, у страны были уже другие кумиры. К сожалению, возвращение поэта и прозаика Эрлиха до сих пор не состоялось. На волне разоблачений и мистификаций имя Вольфа Иосифовича связали с гибелью Есенина, а самого Эрлиха прямо стали называть убийцей поэта.

Легко обвинять, когда знаешь, что никто ответить не может. Да и я не ответчик. Но всё во мне протестует против этого обвинения, потому что знаю, как можно сфальсифицировать документы, по-другому расставить акценты, придумать. Я же, когда читаю его стихи, прозу и воспоминания о нём современников, по-прежнему не могу принять эту злодейскую версию новейшей истории. И вспоминается мне далёкая встреча с родной сестрой В. Эрлиха – Миррой Иосифовной Толкачёвой. Об этом я и хочу рассказать читателям.

Осенью 1987 года мы, молодые сотрудники Литературного музея «Дом Языковых», Е.К. Беспалова и автор этих строк, находясь в командировке в Ленинграде, отважились позвонить по любезно предоставленному нам ульяновцем М.Я. Татарским номеру телефона семьи Эрлихов. Ответила нам Мирра Иосифовна. Мы договорились о встрече и на следующий день были у неё дома.

Тогда ещё никому в голову не приходило пересматривать причину ухода из жизни многих известных людей, в том числе и Есенина. Поэтому наша встреча была чиста от всех подозрений и очень радостна для Мирры Иосифовны – наконец, кому-то стал интересен её любимый брат Вольф.

Нам было позволено задавать любые интересующие нас вопросы; на столе были разложены все документы и материалы, касающиеся брата. В конце встречи Мирра Иосифовна без всякого сожаления всё это передала в фонды нашего музея.

Были рассказы о родителях, Симбирске, о годах учёбы будущего поэта в гимназии, Казанском и Ленинградском университетах, о его первой любви к будущему известному историку Милице Васильевне Нечкиной – тогда студентке и просто Миле. К нашему изумлению на стол легли самодельные, сшитые из листов бумаги книжечки со стихами М.В. Нечкиной, посвящёнными Вольфу. Замечу кстати, что когда сотрудники Пушкинского дома узнали об этом факте, их удивлению не было предела – о том, что Нечкина в 1920-е годы писала стихи, им было неизвестно.

Долго в семье Толкачёвых хранились и любовные письма Нечкиной к Эрлиху, только за год до нашей встречи Мирра Иосифовна, перечитав их в последний раз, уничтожила…

Вот так, разговаривая и рассматривая документы, мы подошли к главному вопросу о взаимоотношениях Эрлиха с Есениным и о последнем дне жизни Сергея Александровича.

Известно, что поэты познакомились в 20-х годах XX века. Свидетель их дружбы, поэт Николай Тихонов, в предисловии к посмертному сборнику стихов В. Эрлиха писал: «Вольф Эрлих, встретившись в первый раз с Есениным, так был им взволнован и потрясён, что с того дня стал сближаться с ним и, наконец, это сближение закончилось большой и настоящей дружбой, продолжавшейся до последнего дня жизни Есенина». Для Эрлиха Есенин стал идолом, всё личное было подчинено «старшему брату». «Мы с мамой, – вспоминала Мирра Иосифовна, – не узнавали Вольфа, когда рядом с ним был Есенин. Брат забывал обо всём». Эта зависимость пугала родных, но ничего они поделать не могли. «Я готов служить тебе», – скажет как-то Эрлих Есенину.

В свой последний приезд в Ленинград в декабре 1925 года Есенин поручил Эрлиху снять для него квартиру, потом передумал, решив остановиться в доме Эрлихов, опять передумал, и поселился в гостинице. «Какое счастье, что он жил не у нас, а то наш дом всегда был бы домом, где повесился Есенин», – вспоминала Мирра Иосифовна. Могла ли предположить она, что через десяток лет её брата назовут убийцей Есенина. Она рассказывала, что Есенин в последние дни своей жизни был страшен – с чёрными зубами, ссохшейся рукой, с лихорадочным полубезумным взглядом. У него была мания преследования, бесконечные разговоры о близкой смерти и о непонимании происходящего в стране.

«Я его очень боялась», – признавалась Мирра Иосифовна.

Известно, что Эрлих был одним из последних, кто общался с Есениным в день его смерти. При их прощании в гостинице «Англетер» Есенин сунул Вольфу в нагрудный карман пиджака своё последнее стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…», попросив прочитать дома. Ослушаться Эрлих не мог. Вернувшись домой поздно ночью, он прямо в прихожей достал листок, пробежал его глазами и, побледнев, закричал: «Мирка, он же кровью написал!». Сразу же брат и сестра бросились на улицу ловить извозчика. Добравшись до «Англетера», Эрлих наткнулся на сопротивление швейцара: «Сергей Александрович не велели беспокоить». Побеспокоить пришлось, но было уже поздно.

Мирра Иосифовна вспоминала, что несколько месяцев после смерти Есенина они с матерью стерегли Вольфа, боясь, что он покончит с собой. Тем более, что примеров было множество.

Все упрекали Эрлиха в том, что он не уберёг Есенина, и он сам более всего казнился этим. Но никто, повторяю, никто не обвинил его тогда в убийстве.

В 1928 году Эрлих написал ещё одно посвящение Есенину, закончив его словами: «Простимся ж, русый! Мир с тобою!/Ужели в первый вешний день/ Опять предстанет предо мною/Твоя взыскующая тень».

В 1930-е годы Эрлих, член Союза писателей, пишет стихи, прозу, сценарии, пробует себя как переводчик. Его воспоминания о Есенине «Право на песнь» до сих пор многими считаются одними из лучших. В 1937 году Эрлих уехал в Армению для сбора материалов об армянских репатриантах. Готовился новый фильм по его сценарию. Уехал – и пропал.

Как выяснилось позднее, Эрлих засиделся в гостях, а ночью всю семью арестовал НКВД, заодно прихватив и поэта. Родным ничего не сообщили, и они не знали, что и думать. К розыскам подключился поэт Николай Тихонов.

Он и его жена очень любили Вольфа и, не имея своих детей, относились к нему как к сыну. В Армении Эрлиха разыскивала писательница Мариэтта Шагинян. Поиски, очень настойчивые, прекратил НКВД, рекомендовав по этому вопросу больше никуда и ни к кому не обращаться.

Как-то ночью в ленинградскую квартиру Эрлихов позвонили. На пороге стоял оборванный человек. Он принёс записку от Вольфа, в которой сообщалось, что тот сидит в «Крестах». Мать тогда успела передать ему деньги и вещи. Потом была получена ещё одна записка: «Мамочка, не волнуйтесь, скоро увидимся». Но он не вернулся.

Некоторое время спустя, вечером, к Эрлихам пришла соседка по площадке Рита Волкова, с детства влюблённая в Вольфа. Она работала машинисткой в «Большом доме» (НКВД). Почти теряя сознание, она сообщила матери и сестре, что только что на работе перепечатала приговор по делу Эрлиха – «Десять лет без права переписки».

Сегодня мы знаем, что стоит за этим приговором. Больше никто Эрлиха не видел. В официальной справке о реабилитации сообщалось, что В.И. Эрлих умер в 1944 году, могила его неизвестна.

Никому не дано предугадать свою посмертную судьбу. А Эрлих, как бы предвидя её, написал в 1931 году стихотворение «Сплетня». Там есть такие строчки: «Её узнав, стреляй, руби иль режь, /Мне всё равно, но действуй непреклонно, /Поскольку сплетня ходит вне закона, /Как трусость, как измена, как мятеж». Сейчас нет на свете уже и Мирры Иосифовны, так любившей своего единственного брата. Остались лишь его стихи, воспоминания, фильмы… И обвинение в убийстве Есенина.

Как-то Есенин сказал Эрлиху: «Я от роду никого сзади не бил!». А мы бьём, да ещё и с оттяжкой!

Лариса Ершова

Фото из фондов УКМ, публикуется впервые