По материалам экспедиции, учреждённой в 2005 году ульяновским архитектором А.И. Варюхиным для изучения исторических памятников Казанско-Симбирского края, приобщения к архитектурной эстетике прежних эпох, а также… «ради обретения утраченных истин или хотя бы чего-нибудь».

Дорога от Ульяновска до села Ундоры хорошо известна любителям отдыха «на природе», но для тех, кого интересуют исторические достопримечательности, она, пожалуй, скучновата. Им можно порекомендовать, миновав Ундоровскую курортную зону, по той же трассе двигаться дальше на север в сторону «казанских Тетюш», до которых от Ульяновска всего каких-то 80 километров – ближе, чем до Карсуна или Сурского.

После пересечения границы Ульяновской области дорога, огибая по дуге массив прибрежных Щучьих гор, проходит через несколько крупных селений бывшего Симбирского уезда (Большие Тарханы, Киртели, Кильдюшево) и уже за Щучьими горами подходит к мордовскому селу с чисто тюркским названием Урюм. Недалеко от него, ближе к берегу Волги, размывающей на этом участке буро-красные породы триасового периода, находится громадная впадина, именуемая специалистами «оползневым котлом Чагры». Загадочный провал неизвестного происхождения издавна привлекал внимание учёных (геологов, геоморфологов), а в последние годы им стали интересоваться всякого рода уфологии и экстрасенсы, безответственно утверждающие, что Чагры – древний метеоритный кратер, в котором концентрируется отрицательная энергия всего Поволжья.

За Урюмом и расположенной к северу от него деревней с симпатичным названием Пролей-Каша дорога идёт вдоль ещё одного прижатого к волжским обрывам лесного массива, известного в прошлом как «Старые Тетюши» или «Богородицкий рынок».

Об этом удивительном «рынке» (по-местному, «рынок» – мыс) в любом дореволюционном издании, посвященном Волге, можно прочесть: «Место это относится к самым красивым уголкам Поволжья. Таких мало даже в Жигулях. С Волги видны высокие обрывистые горы, вершины которых покрыты лесом. У подножья гор, среди отвесных береговых утёсов, за которые кое-где цепляются берёзы и сосны, прилепилась площадка с деревянной часовенкой и кельями отшельниц. По преданию, здесь некогда был Никольский монастырь, разграбленный и сожжённый позднее волжскими разбойниками». Впрочем, пересказать все легенды и предания, связанные со Старыми Тетюшами, практически невозможно – их хватит на целую книгу.

Следующий населённый пункт по избранному маршруту – старинный приволжский городок Тетюши – небольшой, тихий, уютный, похожий чем-то на наш Сенгилей. Основаны Тетюши ещё во времена Ивана Грозного где-то между 1555 и 1578 годами.

Позднее, с 1781-го, числились среди уездных городов Казанской губернии, а в настоящее время являются одним из районных центров Республики Татарстан. Однако ни древность этого поселения, ни статус города, ни расположение у берега Волги в дореволюционный период не привели Тетюши к процветанию. Автор одного из «Путеводителей по Волге» в начале ХХ века ехидно писал: «Всероссийская слава Тетюш как самого отдалённого захолустья … несколько преувеличена». Действительно, зачем было обижать Тетюши, если рядом стоял город Буинск, который в дореволюционном Симбирске считался символом нищеты и убогости? А ведь были ещё Ардатов, Курмыш и немало других им подобных «центров цивилизации», затерявшихся в российской глубинке и частенько неизвестных «просвещённой публике» даже по названиям. Да у нас до революции половина губерний могла выставить достойных кандидатов на звание первой российской глухомани. Ещё неизвестно, удалось бы Тетюшам попасть хотя бы в первую десятку…

Проехав через город, можно продолжить путь вдоль берега Волги на север до живописного местечка Долгая Поляна. Его украшением до сих пор остаётся усадебный дом дворян Молоствовых – двухэтажный каменный особняк с угловой «готической» башней. Желание посетить этот «романтический уголок», с которым связаны творчество и трагические судьбы поэта-символиста Бориса Бера и его сестры Елизаветы Молоствовой, обычно проявляют восторженные поклонники поэзии «серебряного века». Тем же, кого интересуют настоящие архитектурные редкости, лучше избрать другой маршрут – от Тетюш на северо-запад, в сторону райцентра Апастово.

Километрах в десяти от города, справа от дороги, среди пологих холмов появляется небольшая деревушка (всего 5-6 домиков) с заброшенной каменной церковью на самом краю, возле заросшего ивняком берега какой-то незначительной местной речки. Это – село Красная Поляна, точнее, всё, что осталось от некогда большого русского села, в котором к началу ХХ века насчитывалось более 200 дворов и около 1 200 жителей.

Издалека, с трассы, сельский храм кажется небольшим и неказистым. Но стоит только подъехать к нему поближе и всмотреться в детали, сразу понимаешь, что перед тобой один из архитектурных шедевров далекого прошлого, удивительный по красоте памятник эпохи барокко. По документам известно, что Успенская церковь с приделом Иоанна Златоуста возводилась в Красной Поляне в царствование Елизаветы Петровны на средства одного из правителей Казанского края, богатого помещика Мефодия Кудрявцева. Выстроенный к 1757 году по традиционной схеме «кораблём», но со смещённой от продольной оси колокольней, храм этот и сейчас, несмотря на частичные разрушения, поражает своим совершенством, редкой для провинциальных культовых сооружений той эпохи пропорциональностью, изяществом чисто барочных форм и уместностью каждой детали скромного декоративного оформления фасадов. Всё в этой церкви, включая почти идеальную кладку мощных стен из старинного большемерного кирпича, говорит об опытности и таланте неизвестного зодчего, а также о щедрости храмоздателя Кудрявцева.

Особого внимания заслуживает главный объём Успенской церкви – кубовидное сооружение с высоким барочной формы куполом, украшенным люкарнами, и поставленной на свод единственной главой с восьмигранным глухим барабаном. Возводивший этот храм зодчий сумел создать почти идеальное для провинции культовое сооружение – небольшой стилистически выдержанный сельский храм, доступный по сложности и стоимости даже для небогатого прихода. Церковь эта как будто специально строилась как образец для подражания и, вероятно, им и служила. Вот только дотянуться до её уровня у нас так никому и не удалось. Подобные кубовидные, в два света, одноглавые храмы, возводившиеся в нашем крае в 60 и 70-х годах XVIII столетия (например, в селе Арское Симбирского уезда или в селе Зимненки Карсунского уезда), выглядели настоящей профанацией, насмешкой над барокко и стилевой архитектурой в целом. А уцелевший «идеальный» храм в Красной Поляне так и остался непревзойдённым образцом недолго просуществовавшего в Поволжье архитектурного стиля (в 80-х годах XVIII столетия барокко даже в провинции было полностью вытеснено классицизмом).

Если продолжить путь на север по той же дороге на Апастово, можно убедиться, что краснополянская Успенская церковь не единственный памятник эпохи барокко в Тетюшском районе Татарстана. Для этого необходимо у сельца Льяшево свернуть с асфальта на «грунтовку» и по полевой дороге, петляющей среди высоких холмов по левому берегу реки Улема (приток Свияги), добраться до старинного села Ямбухтино. По преданию, которое вроде бы подтверждают археологи, на его месте когда-то стоял татаро-булгарский город, жители которого после присоединения к России Казанского ханства (1552 г.) переселились на левый берег Волги, где основали другое Ямбухтино – то, что теперь в Спасском районе, граничащем с нашим Старомайнским. А Ямбухтино на реке Улема с тех пор значилось русским селом, в котором к началу XX века насчитывалось около 190 дворов и более 1 100 жителей.

Сейчас здесь проживает примерно 170 человек, а за околицей села над долиной реки возвышается громадный заброшенный кирпичный храм – он раза в три больше, чем в Красной Поляне. Назвать его красивым, особенно в нынешнем виде, язык не поворачивается. Но он, несомненно, относится к числу сооружений весьма оригинальных, далёких от привычных церковных и архитектурных канонов.

Такие плохо вписываются в книжные схемы, а потому их не любят и часто игнорируют искусствоведы. По документам удалось установить, что Троицкая церковь села Ямбухтино (двухэтажная четырёхпрестольная) возведена в 1741 году, причём время её постройки подтверждает и даже уточняет обнаруженное на одной из массивных железных плит клеймо: «BTS, 1745». Главный престол этого храма (в «верхней церкви») был освящён в честь Святой Троицы, а три придельных алтаря – во имя Сергия Радонежского, Архангела Михаила и Иоанна Богослова. Таким образом, Троицкая церковь в Ямбухтине построена всего лет на 10-15 раньше, чем Успенская в Красной Поляне, причём в том же архитектурном стиле и, возможно, тем же мастером.

Однако краснополянский храм почему-то представляется чуть ли не идеальным барочным сооружением середины XVIII века, а вот церковь в Ямбухтине выглядит как результат какого-то неудачного архитектурного эксперимента.

Ямбухтинская Троицкая церковь – массивное двухэтажное сооружение с надстроенным в середине «восьмериком» и пристроенной с запада пятиярусной колокольней. В плане имеет форму «латинского креста» и в целом производит впечатление неграмотного, даже несуразного нагромождения примитивно оформленных объёмов. Обращают на себя внимание непонятные металлические каркасы на месте церковных крыш и куполов, которые издалека походят на современные конструкции. На самом деле это сделанная из кованых железных полос старинная обрешётка, оставшаяся на своём месте после того, как с крыш храма аккуратно сняли для нужд народного хозяйства почти всё кровельное железо. Фасады церкви в Ямбухтине украшены так же скромно и в основном такими же декоративными деталями, как в Красной Поляне, но там они казались уместными и выразительными, а здесь, при других масштабах сооружения, выглядят слишком мелкими и почти «не читаются». Один только купол колокольни с люкарнами и высоким шпилем получился действительно похожим на известные петербургские образцы раннего «петровского» барокко.

Своеобразие наружного облика Троицкой церкви, возможно, объясняется тем, что её строитель (безусловно, опытный и талантливый мастер) был совершенно не знаком с навязанным ему заказчиком архитектурным стилем, работал, используя в качестве образцов плохие рисунки, что не позволило ему на том этапе в полной мере разобраться в новой для него эстетике (позднее, в Красной Поляне, у него уже не было таких проблем). Возможно, всё было не так. Мастер просто увлёкся реализацией каких-то собственных идей, оставшихся до сих пор никем не оценёнными по достоинству.

Только войдя внутрь храма и осмотрев его интерьеры (особенно «верхнюю церковь»), можно в какой-то мере понять оригинальность и грандиозность замысла неизвестного талантливого зодчего. Удивительные композиции из причудливо переплетённых арок и сводов, ажурные решётки и полукруглые «дворцового типа» лестницы, уникальная акустика и таинственный полумрак, прорезаемый пучками солнечных лучей, падающих на лики Святых – всё вместе восхищает и завораживает. Здесь, как нигде, легко понять, почему так много говорят о силе воздействия памятников старины на сознание и чувства людей, испытать на себе, что даёт прикосновение к объекту действительно древнему и по-настоящему ценному с эстетической точки зрения. Возникает ощущение личной причастности к событиям далёкого прошлого и ещё к чему-то очень важному, но давно утраченному… Кажется, что время в ямбухтинской церкви остановилось, и под её сводами каким-то мистическим образом продолжается XVIII столетие – тот самый великий XVIII век.

Ещё одним интересным историческим фактом является то, что храм в селе Ямбухтино, как и в Красной Поляне, строился на средства Нефёда (Мефодия) Никитича Кудрявцева (1676-1774) – сына казанского воеводы, одного из сподвижников Петра I, Никиты Алферьевича Кудрявцева.

После смерти отца Нефёд Кудрявцев стал казанским вице-губернатором и начальником Казанского адмиралтейства. Он был одним из богатейших помещиков Казанско-Симбирского края. Среди его многочисленных владений – большое имение в пригороде Майнск (ныне рабочий посёлок Старая Майна) и богатое село Акшуат (ныне в Барышском районе), где на его средства в 1743 году была построена деревянная Тихвинская церковь. Трагическая гибель старика – генерала Кудрявцева, убитого пугачёвцами в 1774 году при штурме Казани, описана А.С. Пушкиным в его «Истории пугачёвского бунта». Причастность Нефёда Никитича Кудрявцева к сооружению упомянутых храмов отчасти объясняет их по-европейски барочный облик, так как именно он был одним из тех государственных деятелей, которые активно способствовали распространению столичных культурных тенденций в российской глубинке.

Во время поездки в Тетюшский район (май 2007 г.) было сделано ещё одно «открытие», поразившее не меньше, чем красота древних храмов.

Оказалось, что их историко-архитектурные памятники, заброшенные и полуразрушенные, как и по всей России, в отличие от наших «симбирских» (на территории Ульяновской области), почему-то не загажены, не превращены в загоны для скота и мусорные свалки, не покрыты от основания до куполов нецензурными надписями. Нигде нет свежих следов деятельности кладоискателей и так называемых «металлистов», уже разрушивших половину наших памятников и продолжающих их корёжить по сей день. А почему? Там что, живут другие люди? Или по другим законам? Или на фоне общего материального благополучия у них резко поднялся общий уровень культуры? Вроде бы нет, те же умирающие деревни, заколоченные дома… А вот вандализма намного меньше...

***

Пережив за два с половиной века своего существования и деревянную крепостническую Русь, и колхозно-совхозную систему Советской России, храмы, подобные таким, как в Ямбухтине и Красной Поляне, до сих пор, даже на задворках тихо умирающих селений, среди лопухов и крапивы, между перекошенных коровников и вросших в землю складов, гордо хранят свою чужеземную эстетику – ту самую, которая так и не смогла сродниться с окружающей «чернозёмной средой» Казанского Поволжья, где одно лишь небо иногда бывает таким же, как в Италии. И пусть они останутся такими, как есть, радуя редких путешественников, ценителей старины и всяческой экзотики, своей очевидной красотой и безусловной подлинностью. Пройдёт время и эти храмы, ставшие вместе с массой других архитектурных памятников обузой для учреждений, именуемых «государство» и «церковь», просто исчезнут, развалившись от ветхости или при очередной неумелой попытке их восстановления. Но для нас (в памяти и на фотографиях) они навсегда останутся такими, как в тот день, когда мы их увидели – со всеми признаками былого великолепия и многочисленными ранами, нанесёнными временем и людьми, с полумраком и гулким эхом под сводами, стаями ворон над куполами (для кого же ещё архитекторы делают люкарны?), полустёртыми ликами неизвестных Святых и, возможно, с поселившимися в их стенах душами забытых предков.

Алексей Сытин,

Александр Варюхин,

Ляйля Варюхина

Фото авторов