– Александр Евгеньевич, как учёные устанавливают время появления древних поселений?

А.К.: Время основания городов, имеющих многовековую историю, обычно определяется по дате первого упоминания их в письменных документах, хотя достоверно известно, что они существовали и раньше. Например, академик РАН В.В. Седов, определяя возраст русских городов, основывался не только на летописных данных, но и на результатах археологических исследований, которые делают город значительно старше, чем первое упоминание в летописи.

– Именно так произошло с определением даты основания Казани и последующим празднованием 1000-летия столицы Татарстана?

А.К.: Совершенно верно. Комплексное изучение письменных и археологических источников, результаты естественнонаучных исследований были эффективно применены для определения возраста Казани. Тогда это позволило выработать методику и методологию исследований. В основу положено заключение академика Б.А. Рыбакова, директора Института археологии АН СССР, по поводу несостоявшегося 800-летия Казани в 1977 году: «В отдельных случаях, когда отсутствуют достоверные письменные источники допустимо определять дату основания города по результатам археологических раскопок. Для этой цели необходимо, прежде всего, вскрыть укрепления города и определить дату их постройки. Тщательно изучить культурный слой города и связать его с городскими укреплениями». Нам было интересно применить это к сельским поселениям.

– Наверное, по результатам раскопок легче установить, кто населял данную территорию, чем точную дату возникновения посёлка?

А.К.: И здесь всё не так просто. Возникновение поселений Старомайнского комплекса относится ко времени именьковской культуры (IV–VII вв.). В эпоху Великого переселения народов в Восточной Европе произошли буквально «тектонические» изменения. Крупное провинциально-римское образование Северного Причерноморья – черняховская культура – в результате нашествия гуннов прекратило своё развитие. Группа славянских  земледельцев в последних десятилетиях IV века оттуда переселилась в Среднее Поволжье, где ими была создана именьковская культура. Вторжение в их земли болгарских и других тюркоязычных орд нарушило контакты именьковского населения со странами Востока.

Поэтому славяне на рубеже VII–VIII веков заселили сначала лесостепные области Днепровского левобережья и Среднего Подонья, по соседству с Хазарским каганатом. Здесь переселенцами была создана волынцевская культура. По мнению крупнейшего специалиста по археологии славян и Древней Руси, академика РАН В.В. Седова: «допустимо предположение, что этническим именем волынцевской культуры было русы. Это была область, которая в русских летописях ещё в XII в. противопоставлялась остальным территориям Древнерусского государства, как «Русская земля». Важнейшими городами её были Киев, Чернигов и Переяславль».

Эта точка зрения была изложена им на Международной конференции, проходившей в Казани в 2003 году и опубликована в статье в сборнике по материалам конференции.

– Это говорит о том, что, по его мнению, волынцевскую культуру сформировали русы?

А.К.: Совершенно верно. Более того, через два года в своей книге «Славяне. Древнерусская народность», изданной в Москве, он высказался ещё категоричнее: «В период гуннского нашествия носители этнонима русь мигрировали в Среднее Поволжье, где создали именьковскую культуру. Через три столетия они вынуждены были переселиться в Левобережноднепровско-Донской регион, где представлены волынцевской культурой. Место их проживания здесь фиксируется в летописях как Русская земля (в узком значении)». И другие исследователи поддерживают его точку зрения – Киев был форпостом волынцевской культуры на Правобережье Днепра.

Для интересующихся вопросом, могу порекомендовать статью В.Я. Петрухина «Сказание о хазарской дани в контексте летописной истории».

– Можно ли предположить, что среди представителей именьковской культуры с берегов Волги, переселившихся на Днепр, были и жители с территории, занимаемой сейчас р.п. Старая Майна?

А.К.: Рассуждения в прессе некоторых ульяновских археологов о возможности участия населения именно Старой Майны в основании Киева, на мой взгляд, выглядят, по меньшей мере, странно. Как, впрочем, и тезис о том, что порядка 1700 лет назад в современном для нас виде посёлка в помине не было, тоже не однозначен. В современном для нас виде 360 лет назад не было и Симбирска. Да и Москва 861 год назад выглядела иначе, как, впрочем, и любой другой населённый пункт в пору своего возникновения. Считать возникновение сельских поселений на рубеже III–IV веков неким политическим актом-основанием абсурдно.

– Что известно о происхождении именьковской культуры современным учёным?

А.К.: Е.П. Казаков (Татарстан) склонен видеть в носителях именьковской культуры поздних сармат. В 1988 году профессор Г.И. Матвеева (Самара) попыталась обосновать славянское происхождение именьковской культуры. В настоящее время эта точка зрения приобретает всё большее число сторонников. Ранее именьковцев считали финно-язычными буртасами, тюрками и угро-мадьярами. Есть и другие точки зрения.

На наш взгляд, на ранних этапах именьковская культура была полиэтничной. В ней отчётливо содержатся древнегерманские, сарматские, славянские, балтские и местные финно-угорские компоненты. Этому есть основательные подтверждения.

– Какие экспедиции наиболее преуспели в своих изысканиях на этой территории?

А.К.: Старомайнский археологический микрорайон исследовался ранее экспедициями под руководством д.и.н. Е.П. Казакова и профессора Г.И. Матвеевой. Археологические работы также здесь проводили крупнейшие археологи – А.П. Смирнов (Москва), А.В. Збруева (Москва), Т.А. Хлебникова (Казань).

Экспедицией УлГУ в 2000–06 годы были получены новые археологические материалы в пределах р.п. Старая Майна. Наибольший интерес представляют находки, относящиеся к именьковской археологической культуре. К наиболее ранним относится римская монета императора Гордиана III (238–244 гг.), фибула (застёжка для плаща) с расширенной ножкой, датируемая II–III веками с территории Северного Причерноморья и подвеска-лунница круга выемчатых эмалей того же времени.

С немного более поздним временем связаны железная и бронзовая пряжки овальной формы с утолщением в передней части без щитков, характерные для IV века. Кроме этого, с территории Старомайнского могильника происходят ещё две медные римские монеты. Одна из них – императора Каракаллы.

В раннеболгарский период основная масса именьковского населения покинула территорию Среднего Поволжья, и большинство поселений и городищ именьковской культуры запустели.

Однако в последнее десятилетие в Среднем Поволжье выявлено около десятка поселений VIII–IX вв. Некоторые из них (Мало-Пальцинское селище) были известны ещё в 50–60-х годах XX века, но воспринимались исследователями как болгарские домонгольского периода. Наличие на многих именьковских поселениях культурных напластований болгарского периода послужило основанием для того, чтобы сделать вывод: земледельческое население на Средней Волге оставалось до времени становления болгарской государственности.

К таковым памятникам принадлежит и Именьковское городище (давшее имя культуре), верхние слои которого содержат керамику и вещи болгарского периода.

– Существует ли чёткое разделение по времени, когда одна культура сменила другую?

А.К.: Видите ли, многие учёные отмечали отсутствие хронологического разрыва между именьковскими и раннеболгарскими древностями. Например, П.Н. Старостин и А.Х. Халиков полагали, что отдельные группы именьковского населения при появлении кочевых орд ушли в глухие местности, где и сохранились до становления Волжской Болгарии.

Другая группа археологов, указывая на существенные различия между именьковской культурой и древностями Большетарханского, Танкеевского и других раннеболгарских могильников, утверждает, что именьковское население целиком оставило Средневолжские земли до прихода болгар.

Однако новейшие археологические материалы не позволяют согласиться с этим мнением. Об участии именьковского населения в этногенезе волжских болгар со всей определённостью свидетельствуют материалы раннеболгарской культуры. Раскопки Гундоровского и Старокуйбышевского селищ, городищ Лысая Гора, «Чёртов городок» и у р.п. Старая Майна свидетельствуют о подселении болгар-кочевников к земледельцам.

Часть именьковского населения осталась в Среднем Поволжье и вошла в союзнические отношения с раннеболгарскими кочевниками. Интересные результаты были получены при исследовании поселения Старая Майна. Это детали поясной гарнитуры – пряжка типа «Тепсень», имеющая аналогии в материалах одноимённого археологического комплекса у с. Планерское (Коктебель) в Крыму, датируемая VII–VIII веками. Найдена идентичная пряжка из Мокрой Балки, где она датируется, по мнению В.Б. Ковалевской, VIII–IX веками.

Существует фрагмент наконечника ремня, имеющий аналогии в погребении 3 кургана 14 раннеболгарского Новинковского II курганного могильника, 3 полулунные накладки из плоских пластин, накладка с кольцом, идентичная материалам Крюковско-Кужновского могильника, накладка восточно-тюркского типа (близкие к ней происходят из Даг-Аразы на Саяно-Алтае и Неволинского могильника в Прикамье), четырёхугольная накладка, прямоугольно скошенная налево, и схожая с ней накладка с округло-выпуклой правой стороной, серьга салтовского типа. В коллекции присутствует коромыслообразная копоушка с округлой петлёй на середине длины, датируемая второй половиной VIII– первой половиной IX века. К IX веку относятся округлая и фигурная накладка, аналогичная материалам Дмитриевского могильника, коньковая накладка, идентичная материалам могильника Мыдлань-Шай.

Поэтому можно утверждать, что и в раннеболгарскую эпоху – то есть в VIII–IX вв, жизнь на территории современного посёлка Старая Майна продолжалась.

– А что же было позже?

А.К.: В домонгольский период Волжской Болгарии – в X–начале XIII вв. через эту территорию проходил один из наиболее оживлённых сухопутных торговых путей между Болгаром и Киевом. Именно этим временем датируются поясные накладки, грушевидные подвески, бубенчик, наконечники стрел, шиферные пряслица, височное кольцо муромского типа. Обнаружены серебряные арабские монеты-дирхемы. На поселении Cтарая Майна VI найден западноевропейский денарий Оттона III и Адельгейды (990–995 гг.). На территории поселений известны материалы золотоордынского времени – три медные монеты Хызра (1360–1361 гг.), фрагменты поливной керамики. Важной категорией находок золотоордынского времени являются находки зеркал. Найдено целое зеркало из белой бронзы с декором из четырёхлепестковой розетки. Зеркало имеет полную аналогию в материалах погребения 5 могильника «Песчаный остров», где оно датируется концом XIV века. Кроме этого найдены фрагменты ещё двух зеркал. С северной окраины р.п. Старая Майна известны золотоордынские монеты XIII–XV веков. В археологической карте Ульяновской области Г.М. Буров упоминает о находке у северо-западной окраины р.п. Старая Майна четырёх обрезанных серебряных джучидских монет – хана Токты (Сарай ал-Махрус, 1310–1311 гг.), Джанибека (Сарай ал Джедид, 1348–1349 гг.), Бердибека (Сарай ал-Джедид, 1358–1359 гг.), Навруза (Гюлистан, 1359–1360 гг.). По мнению Бурова, монеты составляли кладовый комплекс. Но не исключено, что монеты могли быть индивидуальными находками.

– В более поздний период доказывать постоянное проживание людей на территории Старой Майны уже, наверное, существенно легче?

А.К.: Безусловно. Позволю себе привести большой фрагмент крупнейшего свода «Селения Казанского ханства по писцовым книгам» Е.И. Чернышёва, труд которого интересен всем специалистам по истории и археологии Казанского ханства. В нём о р.п. Старая Майна сказано следующее: «Очень крупное владение со второй половины XVI века имели Яков и Фёдор Асановы по реке Уреню-Атабаевский луг с деревнями Ботьма и Старая Майна. Яков Васильевич Асанов получил на это владение грамоту 7105 (1597 г.), по которой он унаследовал от отца своего, служилого татарина, бортный ухожей, бобровые гоны и рыбные ловли за Камой рекой по Ногайской стороне, ниже Тетюш, и по Майне реке.

Ещё подробнее даёт сведения об этой вотчине писцовая книга И. Болтина 1603 г.: «бортный ухожей и бобровые гоны и рыбные ловли за рекой за Камой по реке по Волге и на Ногайской стороне по Самарской дороге ниже Тетюш, по Майне реке Атабаевский луг, по речке по Уреню по вершину да к Малому бору и по дубровник и по Волгу реку, а по Волге реке на низ от Маинского устья: нижняя межа по Красный Яр – повыше Синбирского городища, а верхняя межа по Майне реке по нижнюю сторону (т.е. по левую) вверх и по тем урочищам бобровые гоны и рыбными ловлями и сенными покосами владеет сам князь Яков: рыбу ловят и бобры гоняют на нево его князь Яковлевы люди, а бортной ухожей и по записи 1597 года отдаёт он на оброк Свияжскому уезду с горные стороны «чуваше» Якушу за Курмашу Мулозяковым да Бускею Кудай Мазит Девлетбахтееву, а оброку Якушко с товарищи с тех знамён князь Якову по записи платят 18 батман: за восемь батман деньгами 5 руб. 6 алт. 4 деньги – за батманы по 21 алтыну по 4 деньги – да мёдом дают 10 батман».

Привожу эту выдержку из писцовой книги, чтобы показать на обширность владений и на большой доход, получаемый Асановыми. Кроме того, эти угодья, если были в постоянной эксплуатации татарских служилых людей во второй половине XVI в., то тем более это надо иметь ввиду до «Казанского взятия».

Писцовая книга говорит о том, что только бортный ухожей эксплуатировался наездом, т.е. приходящими людьми, а, следовательно тут было достаточное количество населения, постоянно живущего и до и после взятия Казани, с помощью которого убирались луга, ловили рыбу и пользовались лесами».

– Есть ли подтверждение этому в находках?

А.К.:  На карте «Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и её территория» у Р.Г. Фахрутдинова Старая Майна отмечена как поселение этого времени. Кроме того, в наших археологических материалах присутствует нумизматическая коллекция близкого времени (монеты Великого княжества Литовского 1520–1550-х годов, шведская монета Эрика XIV, чеканенная в Ревеле в 1567 г., монета Речи Посполитой 1593 г.